Сегодня государство, экономика и бизнес проходят испытание на прочность, на умение реагировать на нестандартные ситуации.

Как-то незаметно мы втянулись в новую реальность, где главным действующим лицом становится коронавирус. Он диктует не только наше поведение, не только политическую и социальную повестку дня, но и самым непосредственным образом влияет на состояние и развитие экономики. Уже отчетливо видны два последствия его появления: нам предстоит пережить серьезный хозяйственный спад, и после того, как он завершится, мировое хозяйство, включая его российскую часть, сильно изменится. Хотя насколько и как, пока доподлинно сказать не может никто. Но не вызывает сомнения – идет быстрый процесс COVIDизации всей нашей жизни.

Понятно, что ничего не понятно

Мировая и российская экономика на своем веку пережили немало кризисов. Однако кризис, в который мы вступаем, имеет набор своих особенностей. Наблюдается быстрый обвал экономики. Он сопровождается серьезным ростом безработицы: в марте она возросла по сравнению с февралем, хотя в обычные периоды была прямо обратная ситуация. Иными словами, мы имеем разворот тренда. Начался рост инфляции. Если вспомнить сколько наша власть потратила сил и времени на ее обуздание, то речь может идти об очень серьезном провале.

Но главное даже не это, а то, что, по словам Игоря Николаева, директора Института стратегического анализа ФБК Grant Thornton, наблюдается очень серьезное повышение уровня неопределенности. Хотя для российской экономики он всегда был высок, но сейчас возрастает на порядок. И как долго сохранится подобная ситуация, не знает никто. Ее можно охарактеризовать словами: понятно, что ничего не понятно. Это относится не только к нынешней обстановке, но и к тому, как будут выходить экономики разных стран из кризиса. В первую очередь это относится к спросу на нефть, который обвалился в невиданных масштабах. В Китае он упал сразу на 25-30%. Но самое тут важное в том, что когда начнется восстановление экономической активности, то маловероятно, что потребность в углеводородах вернется на прежние отметки.

Для России это серьезный вызов – несмотря на все декларации властей, страна не только не слезла с нефтяной иглы, а уселась на нее еще глубже. С 2010 по 2018 годы доля нефтедобычи в промышленном производстве возросла с 34% до 39%.

Самый серьезный удар нанесен вирусом по мировому сервисному сектору. Даже при наличии господдержки его восстановление будет долгим, так как люди из-за страха перед заражением будут ограниченно пользоваться его услугами. А уж что говорить про Россию, где государство отказывается ему по-настоящему помогать. Этот процесс может затянуться на годы.

Еще одно возможное следствие COVIDизации экономики – стремление многих работников сохранить удаленный характер своей трудовой деятельности. Это в свою очередь потребует определенной перестройки многих бизнес-процессов. При этом такой формат работы снижает ее эффективность.

Экономика в простое

Каждый месяц простоя мировой экономики – это минус 2% ВВП в годовом исчислении, оценивает ситуацию Наталья Акиндинова, директор Центра развития НИУ Высшая школа экономики, и чем больше продлится этот необъявленный карантин, тем больше окажутся потери. Всего же они могут составить в 2020 году 4-5% валового продукта.

На этом общем фоне положение России может оказаться еще более драматическим. На протяжении последнего периода экспорт являлся драйвером для развития ее экономики, теперь он не сможет выполнять эту роль долгое время. Спрос на углеводороды вряд ли вырастет, так как в мире накоплены огромные запасы нефти, и их еще долго будут использовать.

Впрочем, 2020 год, считает Наталья Акиндинова, скорее всего окажется относительно спокойным. Бюджетный дефицит есть чем покрывать, тем более помощь отечественной экономике со стороны правительства носит минималистский характер.

Трудные времена могут начаться с 2021 года. Официальный прогноз роста экономики составлял 3%. Об этом можно теперь забыть, вместо этого пора задуматься, как компенсировать выпадающие доходы по причине снижения нефтяных котировок и падения ВВП. Даже ослабление курса рубля не может целиком компенсировать эти потери.

Главная ставка посткризисного развития – это спрос; если он не будет расти, экономика погрузится в долгую и беспробудную стагнацию. А по тому, как пассивно ведет себя правительство, восстановление спроса может быть длительным.

Расчеты Центра развития НИУ Высшей школы экономики показывают, что при падении ВВП на 4-5% реальные доходы населения снизятся на 8% по оптимистическому сценарию и на 15% – по пессимистическому. При этом зарплаты в некорпоративном секторе могут сократиться на 20%. Так или иначе все группы населения станут беднее. Это не удивительно, учитывая «щедрость» нашей власти. Антикризисные пособия компенсируют только 20% заработной платы, тогда как в других странах – 60-70%.

Но и когда пик кризиса завершится, положение вряд ли быстро улучшится. Многие бизнесы будут отягощены кредитными и налоговыми обязательствами, что не позволит вернуться к работе многим компаниям.

В целом создавшаяся ситуация может привести к тому, о чем власть вещала на протяжении многих лет – снятие экономики с нефтяной иглы. Ее просто насильно извлекут из тела, вот только ничего взамен у нас не будет.

Рынок труда эпохи коронавируса

Одно из самых сильных влияний коронакризис окажет на рынок труда. После него он выйдет в значительной степени обновленным. На протяжении долгого периода в России была маленькая безработица во многом за счет искусственного поддержания занятости. Как считает Владимир Гимпельсон, директор Центра трудовых исследований НИУ Высшая школа экономики, эта возможность сильно сократится.

Сегодня в России насчитывается 72 млн занятых в народном хозяйстве. Из них 44 млн работают в юридических лицах, еще 28 млн во вне правовых организациях. Это самая незащищенная часть трудовой армии России. У них и раньше в среднем доходы были на четверть ниже, чем у тех, кто работал официально. Теперь этот разрыв может увеличиться еще больше.

До последнего времени безработица в России представляла собой процесс поиска работы в условиях наличия рабочих мест. В кризис этот процесс превращается в поиск работы в условиях отсутствия рабочих мест.

До кризиса в стране было 4,6% или 3,5 млн человек, искавших работу. Пока нет точных данных, сколько людей лишились своих рабочих мест. Но можно прикинуть возможные последствия. Один процент безработицы в России – это 750 тысяч человек, 10% – 7,5 млн. В середине апреля было опрошено 1,5 тысячи компаний на предмет их поведения на рынке труда. Треть респондентов отправили своих сотрудников в отпуска, треть – с понижением зарплаты, пятая часть отменила бонусы и столько же увольняют свой персонал.

По мнению Владимира Гимпельсона, существуют следующие основные риски на рынке труда:

• длительная и массовая безработица;
• разрушение физического и профессионального человеческого капитала;
• рост бедности и неравенства.

Чтобы всего этого не случилось, нужно максимально сохранить количество рабочих мест, иными словами, тот бизнес, который их обеспечивает. Иначе восстановление экономики столкнется с дополнительными трудностями, когда людям просто негде будет работать. Лучше дать лишнее всем, чем недодать реально нуждающимся, считает ученый. В противном случае потеряем больше.

Каким окажется рынок труда по выходу из кризиса? Снизятся зарплаты, за счет роста количества удаленных рабочих мест уменьшится эффективность трудовой деятельности. В целом же сократится общее число занятых за счет банкротства многих фирм и оптимизации их бизнеса, следовательно, вырастет как формальная, так и скрытая безработица.

Бизнес в ауте

Главный вопрос, как кризис повлияет на бизнес? По словам Олега Царькова, генерального директора Phoenix Advisors, на данном этапе страдают преимущественно не крупные корпорации, а мелкий и средний частный сектор. Он почти целиком закрылся, кроме аптек и продовольственного ритейла. У фирм нет текущих доходов, например, Яндекс-такси потеряла 60% выручки. Если такая ситуация продлится еще месяц, то с дистанции навсегда сойдет огромное число предприятий.

Например, торговцы одеждой. Они не работают, а им надо заказывать летние коллекции. Но денег на это нет, банки кредит на подобные цели не дадут, так как эти компании не рассчитались за прошлые ссуды. Помощь от государства мизерная, так что для многих из них шансов на спасение крайне мало. Предпринимателям родное государство по сути дела предлагает набирать кредиты, чтобы платить зарплату сотрудникам, а из каких доходов погашать эти займы – оно не говорит. В Великобритании закрывшимся на время эпидемии предприятиям власть оплачивает 80% от их фонда оплаты и 30% от суммы аренды. При такой поддержке выжить вполне реально, вот только для этого надо быть подданным Ее величества.

Многие бизнесы выстраивались годами, даже десятилетиями, а обрушиться могут за пару месяцев. И не только они, возникнет эффект домино; если компании уйдут из торговых центров, те останутся без арендаторов. ТЦ и без того сильно закредитованы, значит, рассчитываться с банками будет нечем. Насколько длинной окажется эта цепочка, в настоящее время предвидеть сложно.

Надо иметь в виду, что мы лишь в самом начале кризиса, который имеет все шансы оказаться затяжным, ситуация будет еще неоднократно меняться и скорее всего в худшую сторону. Особенно с учетом того, что власть в основном имитирует борьбу с негативными явлениями, и никакой четкой программы по преодолению их у нее нет, а есть лишь одна, но всепоглощающая страсть – максимально сохранить имеющиеся финансовые резервы. Ну а о том, что скупой платит дважды, она делает вид, что не знает. Как и не волнует ее то, что происходит со страной и населяющими ее людьми. А вот о чем она явно постоянно думает – это о плане своего спасения, и раздел «О нас» там явно не предусмотрен.

Владимир Гурвич

Фото: news.day.az