Самые актуальные новости строительной отрасли в России и за рубежом

Кому выгодна ситуация в строительной отрасли России. » Информационное агентство "Строительство"

Партнер Союза архитекторов России

Представительство
ТАТАРСТАН
  Москва +15 °C.

Архив публикаций
«    Октябрь 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123456
78910111213
14151617181920
21222324252627
28293031 
29 июн 07:41Власть

Кому выгодна ситуация в строительной отрасли России.


 Строить дома – это еще не означает построить город. Эту истину мы часто забываем, между тем помнить о ней нужно постоянно.  

Известный политолог Екатерина Шульман не строитель, а потому с самого начала отказывалась обсуждать чисто профессиональные темы. Однако ее суждения о ситуации в отрасли, о градостроительных проблемах нам показались очень важными. Потому что речь в данном случае идет о фундаментальных вопросах, на которых базируется политика в отношении стройкомплекса. И ошибки при ее проведении стоят стране очень дорого.

Если правила разумные, их хочется соблюдать

- С точки зрения политолога, как вы оцениваете в целом работу министерства строительства за период его существования, то есть, за 4,5 года? И если оно сохранится в новом составе правительства, то каким оно должно быть?

- Хочу сразу внести ясность: о министерстве я вам сказать не могу, потому что его деятельность  находится вне зоны моего профессионального интереса. Меня интересует соотношение государственного регулирования и рыночной свободы в этой сфере. Потому что, с одной стороны, строительство, благоустройство, обслуживание домов -  эта сектора с очень высокой рыночной капитализацией, это все высокодоходные сферы экономики. Здесь  большие деньги вращаются. С другой стороны, это сфера общественного интереса. То есть дом построить или улицу благоустроить - это не частное дело кого бы то ни было, даже в том случае, если дом имеет частного владельца. Поэтому регулирование тут необходимо, точнее говоря, оно неизбежно.


Екатерина Шульман: «Многие русские люди, переехавшие в Европу или США, удивляются тому факту, что они не могут в своем доме, например, посадить какие-то кусты на участке или покрасить забор в понравившийся им цвет, не получив разрешение у соседей».


Само  соотношение между регулированием и  рыночной свободой, варьируется в зависимости от общественной системы. В странах с более социалистической ориентацией больше регулирования. В странах, где капитализм более либеральный, регулирования меньше. Это понятные различия, но есть различия менее очевидные. Многие русские люди, переехавшие в Европу или США, удивляются тому факту, что они не могут в своем доме, например, посадить какие-то кусты на участке или покрасить забор в понравившийся им цвет, не получив разрешение у соседей. А все потому, что там действуют соседские сообщества, communities. Различного рода формы локального  самоуправления в этих странах имеют достаточно большую власть.

- В качестве иллюстрации ваших слов могу привести такой пример:  под Ригой, есть всем известное курортное место Юрмала, там, высота забора на дачных участках не должна превышать 1,45 см.

- И все с удовольствием соблюдают правила, когда они есть. Люди на самом деле любят соблюдать правила.

В СССР господствовал тотальный контроль над жилищной сферой

- Но правила, как известно, требуют регулирования.

- Что касается нашего регулирования в этой области, то у нас имеется чрезвычайно могучее советское наследие, согласно которому обеспечение граждан жильем - это задача государства.  А раз есть  такая задача, то должно быть и ее решение.  Уходить в исторические корни этого явления сейчас не хотелось бы, но, если мы посмотрим на динамику жилищного строительства в советское время, то увидим, что еще вплоть до 50-х годов превалирующим типом жилищного строительства был малоэтажный частный дом.


Екатерина Шульман: «У нас урбанизация произошла, но одновременно с ней был установлен тотальный государственный контроль, в том числе над этой сферой. Поэтому советская власть создала такую ситуацию, в которой, во-первых, дома исчезли как правовая единица, и появились только квартиры.


То есть довоенная Россия, довоенный Советский Союз – это страна, где люди ещё строили себе дома сами. Потом советская власть почти полностью забрала строительную сферу себе. И не будет большим преувеличением сказать, что под разговоры о том, что мы всех сейчас обеспечим жильем, в стране искусственно поддерживался дефицит жилого фонда с целью  ограничителя мобильности населения. В крестьянской стране люди себе избу ставят сами, в стране преимущественно городской - это сложнее. Если там наступает урбанизация, то одновременно наступает и капитализм, который  строит жилье очень активно, потому что жилье - это товар, пользующийся спросом.

У нас урбанизация произошла, но одновременно с ней был установлен тотальный государственный контроль, в том числе над этой сферой. Поэтому советская власть создала такую ситуацию, в которой, во-первых, дома исчезли как правовая единица, и появились только квартиры. Причем,  многоквартирные дома строили даже в сельской местности, что довольно удивительно. В домах квартиры можно было только получить от государства. Всякие промежуточные варианты типа кооперативного жилья, ведомственного жилья, которые строилось чуть ли не самими сотрудниками предприятий для себя (такие практики были), появились уже на достаточно позднем этапе советской власти и большого объема не занимали. Не было рынка жилья. Система запрещала его. И, самое главное, была невозможна какая-то собственная инициатива по приобретению жилья.


Екатерина Шульман: «Этот специфический жилищный вопрос очень многое определил в советской жизни, в психологии советского человека. Но еще больше он определил психологию советского управленца, советского чиновника, который гораздо в большей степени сохранился и перешел в XXI век, чем человек советский»


То есть, советский человек не мог проявить какую-то целенаправленную активность, в финале которой у него появлялась квартира. Все пути к этому были либо серыми, то есть граничили с нарушением закона, либо это были пути административные: постановка на очередь, устройство на работу в какое-то ведомство, где  эту квартиру можно было получить. Но на нее нельзя было заработать и  купить. Жилищный дефицит, несмотря на ударные темпы строительства, не снижался, а рос. Это было связано с продолжающейся  урбанизацией. Россия перестал быть сельской страной в   60-е годы, когда городских жителей стало больше, чем сельских.

 Согласно данным Росстата, сейчас у нас 74,4% населения проживает в городах. Разумеется, это города разные: есть мегаполисы, есть города средние и малые, по образу жизни почти сливающиеся с селом. Тем не менее, мы городская страна, а не крестьянская. То есть урбанизация произошла, а капитализма не было. В этих условиях никакое централизованное решение жилищной проблемы невозможно.

Этот специфический жилищный вопрос очень многое определил в советской жизни, в психологии советского человека. Но еще больше он определил психологию советского управленца, советского чиновника, который гораздо в большей степени сохранился и перешел в XXI век, чем человек советский.


Екатерина Шульман: «Строительные компании, строительный сектор - это крайне влиятельная группа интересов. С ней почти никто не может спорить. Тот, кто видел, как задумывался и продвигался проект закона о реновации, тот представляет себе, с какой мощью мы имеем дело.


Со строительным лобби никому не справиться

- Насколько, по вашему мнению изменилась ситуация с тех времен? И к каким результатам мы пришли?

- За последние 20 лет жилищное строительство стало сферой рыночного предпринимательства, а регулирование во многом осталось советским, исходящим из принципа существования жилищной проблемы и необходимости ее государственного централизованного решения. Что мы имеем на этом фронте?


Екатерина Шульман: «Если ты не сотрудничаешь с властью до такой степени, что практически являешься ее частью, то тебя просто нет в этом бизнесе, потому что строительство теснейшим образом связано с городским, региональным, федеральным руководством».


 С одной стороны, масштабное лоббирование интересов девелоперов, крупных строительных компаний. Строительные компании, строительный сектор - это крайне влиятельная группа интересов. С ней почти никто не может спорить. Тот, кто видел, как задумывался и продвигался проект закона о реновации, тот представляет себе, с какой мощью мы имеем дело.

-  Что касается реновации, тут в большей степени играло роль московское правительство.  А вот по поводу давления на строительный бизнес со стороны власти, то он действительно ощутим. Например, компания Баркли в Москве больше не строит, владелец компании  «Мортон»  Александр Ручьев вынужден был продать свой бизнес, потому что все дома, которые он возводил  в последние годы,  умышленно под различными предлогами не принимались. Поэтому, если ты идешь против власти, можешь лишиться бизнеса.

- Это касается любого бизнеса, но в этой сфере действует еще одна закономерность. Если ты не сотрудничаешь с властью до такой степени, что практически являешься ее частью, то тебя просто нет в этом бизнесе, потому что строительство теснейшим образом связано с городским, региональным, федеральным руководством.


Екатерина Шульман: «Дом построить гораздо сложней, чем купить квартиру, так как ипотека поощряется государством. Иными словами, стимулируется возведение  дешевых многоэтажек. Считается, что таким образом мы снимем с повестки дня  жилищный вопрос».


Что меня здесь интересует? У нас решается жилищная проблема наращиванием темпов жилищного строительства определенного типа: стандартных многоэтажных многоквартирных домов. При том, что индивидуальное жилищное строительство по-прежнему в достаточной степени затруднено. Дом построить гораздо сложней, чем купить квартиру, так как ипотека поощряется государством. Иными словами, стимулируется возведение  дешевых многоэтажек. Считается, что таким образом мы снимем с повестки дня  жилищный вопрос.

 Что тут можно сказать? Продолжается урбанизация  во всем мире, она продолжается и у нас. И ее темпы только ускоряются. Хотя возможно, что  улучшение качества инфраструктуры и увеличение количества людей, работающих не посменно, не в рамках фиксированного рабочего дня, а удаленно, по гибкому графику, увеличат спрос на пригородную недвижимость, в том числе малоэтажную. Это относительно небольшой по масштабам процесс, по сравнению с глобальной урбанизацией. То есть,  

большое количество людей продолжают переезжать из сельской местности  в города, из малых городов в большие, из больших городов в мегаполисы.


Екатерина Шульман: «Строительный комплекс находится в стороне от малоэтажного сектора, он заинтересован в освоении огромных территорий, в обслуживании   городов и городских агломераций».


Где пьют кофе, а где пиво

- Хочу привести несколько цифр:  Росстат показывает, что 46% от построенного жилья в прошлом году - это частное домостроение, а 54%  - это  многоэтажные дома. Таким образом, индивидуальное строительство  у нас все-таки существует. Вопрос в другом, к малоэтажному строительству никакой Минстрой и другие ведомства  отношения не имеют, поскольку они никак не влияют на этот сектор, никак ему не помогают.

- Да, это правда, Минстрой не занимается индивидуальным строительством. Проблема в том, что малоэтажное строительство по-прежнему зарегулировано избыточно. И главная сложность - это  подключение к коммуникациям. Цены на это совершенно неадекватные. Тут царит самый  свирепый  монополизм ресурсоснабжающих организаций.  

Строительный комплекс находится в стороне от малоэтажного сектора, он заинтересован в освоении огромных территорий, в обслуживании   городов и городских агломераций.

Раньше политическими единицами были регионы, сейчас это всё в большей степени города и агломерации.  Причем, в России это видно ещё более выпукло, чем в других странах,  потому что у нас слабенькая транспортная и дорожная инфраструктура и большое межрегиональное неравенство. У нас идет огромная  концентрация населения. Есть, грубо говоря, 15-18 городов и городских агломераций, в которых сосредоточилась почти вся работающая и производящая Россия, а между ними пустота и плохие дороги.


Екатерина Шульман: «Есть интересные исследования насчет того, что в старых районах появляются кофейни, а в районах новостроек - магазины разливного пива. Причина понятна: это в основном  жилье для бедных, из которого будет происходить постоянное вымывание населения, по мере того, как люди будут немножко богатеть. А на их место приезжать новые бедные. То есть это потенциальные гетто».


Строительный комплекс застраивает эти территории  домами, остроумно названными в народе «человейники». Это закладывает некоторую мину под будущее, потому что это жилье опасное по многим параметрам, начиная с пожарной безопасности и заканчивая криминальной средой. Есть интересные исследования насчет того, что в старых районах появляются кофейни, а в районах новостроек - магазины разливного пива. Причина понятна: это в основном  жилье для бедных, из которого будет происходить постоянное вымывание населения, по мере того, как люди будут немножко богатеть. А на их место приезжать новые бедные. То есть это потенциальные гетто.

-  Вы имеет в виду самое дешевое жилье эконом-класса?

-  Я имею в виду тот факт, что, несмотря на прогресс строительных технологий, у нас продолжают воспроизводиться советские многоэтажки, только увеличивается их этажность. С точки зрения политической, город образуется своим общественным пространством. Его политическая функция состоит в том, что он соединяет на достаточно небольшой территории очень разных людей, которые вынуждены взаимодействовать друг с другом. Так вот, многоэтажка, воткнутая, как карандаш в стакан, в кусочек пустоты  - это  антигород. Можно десятки, сотни километров застроить такими зданиями,  но города они не образуют.

Если мы посмотрим на любой старый и растущий европейский город: на Берлин, Вену, Лондон, мы увидим, что, например, Берлин, застроен намного более плотно, чем Москва. Но каким образом эта застройка происходит? Вы идете по улице, вдоль которой сплошная лента домов. Они разной   этажности, но они все практически соединены между собой по красной линии, которая нам знакома только по Петербургу. Если вы сделаете шаг в сторону, вы увидите, что за этими домами есть двор, какое-то небольшое пространство, а следом такая же лента домов. Так сказать, дома второй линии, как выражаются у нас на курортах.


Екатерина Шульман: «Первые этажи домов должны быть заняты сервисом и услугам. Но вместо этого в районах новостроек увеличивается число магазинов разливного пива».


То есть плотность застройки очень высокая, при этом нет вот этого карандаша, воткнутого в пустоту. Когда представитель любой социальной науки видит такой дом, он видит одновременно открытую дверь для всех  социальных девиаций, для любых форм преступности, поведенческих расстройств и зависимостей. Первые этажи домов должны быть заняты сервисом и услугам. Но вместо этого в районах новостроек увеличивается число магазинов разливного пива.

 Почему у нас основное место насильственного преступления - подъезд? Несмотря на все средства видеонаблюдения - это идеальное пространство, где можно сделать что-то нехорошее человеку. Насколько я понимаю, пустота вокруг многоквартирного дома объясняется нормами инсоляции, которые мы радостно заимствовали из советских стандартов. Мне бы гораздо больше хотелось, чтобы нормы инсоляции исполнялись путем снижения этажности, потому что высокая этажность несет большие риски, в первую очередь, пожарные. Такой дом - готовая deathtrap, смертельная западня.

Дискомфортный симбиоз

- Небоскребы, о которых вы говорите, в том числе и во Франкфурте на Майне, в Париже,   в Лас-Вегасе - это в основном административные здания.   Там нет жилых домов такой этажности, которые у нас сейчас возводят. 30-40 этажей - это уже считается высотный дом  по московским меркам.  Если вы позволите, я вернусь к началу нашей беседы, где вы неоднократно говорили о том, что у нас зарегулирован строительный бизнес.  В   Германии есть министр экологии и строительства,  в Финляндии есть министр экологии, энергетике и строительства, в Америке есть министр строительства  уже как два года это  нейрохирург с мировым именем. А кто у нас в России должен нести персональную ответственность как политик за развитие этой отрасли?

-  Мне бы хотелось, чтобы государство несло ответственность не за развитие отрасли - она и без него разовьется, а за необходимый минимум ограничений для стройкомплекса, который нужен для безопасности людей и качества их жизни.


Екатерина Шульман: «Тот симбиоз власти и собственности, который у нас создался, называется монополистический капитализм. А это очень дискомфортный вид социально-экономического устройства для граждан, потому что прибыль из них извлекают, но ничего им не гарантируют»


У нас путают два типа контроля:  контроль за развитием и контроль с целью безопасности. У нас о безопасности много говорят, но не так много для нее делают. У нас можно все строительные компании собирать на совещания и рассказывать им, что и как они должны строить. И они с радостью станут участвовать в любой государственной программе, потому что это гарантированные бюджетные деньги.

Но гораздо труднее обязать эти самые строительные компании  соблюдать нормы пожарной безопасности. И совсем невозможно обязать их в городских районах строить дома не выше определенного количества этажей. То есть в одном месте у нас государство чрезвычайно могучее, все им определяется, и мы близко подходим к планированию народного хозяйства  по советскому образцу, а в каких-то вопросах оно мало, что может. Только раздает указания, которые не выполняются.  

Тот симбиоз власти и собственности, который у нас создался, называется монополистический капитализм. А это очень дискомфортный вид социально-экономического устройства для граждан, потому что прибыль из них извлекают, но ничего им не гарантируют.

Министерства плодятся как кошки

- Наверняка вы помните, когда  не было Минстроя до 2013 года, у нас ввели такое понятие как саморегулирование в строительстве. Долго принимали сложный закон, надеялись,  что отрасль сама себя отрегулирует. Но дорегулировались до такой степени, что стали просто продавать допуски на строительство, а его качество только ухудшилось. Президент был вынужден накануне завершения сооружения  олимпийских объектов в Сочи 1 ноября 2013 года организовать это министерство, чтобы хоть чего-нибудь с кого-нибудь спросить.  То есть, с саморегулированием  ничего не получилось.

- С идеологической точки зрения, я сочувствую институту саморегулирования. У нас неправильно понимают, что такое общественные организации, считают, что это какие-то союзы по помощи больным собачкам. Это тоже нужно, но в странах развитой демократии самые влиятельные общественные организации - это, так сказать, цеховые союзы. Отраслевые объединения, профессиональные организации, профсоюзы должны быть наиболее влиятельными общественными институтами, которые работают с властью, отстаивают перед ней свои интересы и навязывают ей свою повестку по мере необходимости.

Если кому-то кажется, что государственное регулирование, в отличие от саморегулирования, обеспечит больше порядка, то я должна вам сказать, что государственное регулирование имеет массу недостатков, оно одновременно нестабильно и неповоротливо, оно коррупциогенно,  порождает  большую бюрократию.


Екатерина Шульман: «То есть заводское общение есть, а завода нет. Это пример того, как не поспевает и не хочет поспевать строительная отрасль за социальными изменениями, потому что ее главным образом интересуют  получение максимальной прибыли.  Это естественно, но в этом-то месте и нужно разумное государственное регулирование»


У нас как кошки плодятся министерства. Это очень простое административное движение. Насколько это улучшает общую ситуацию? Меня не очень интересует благополучие строительных компаний, меня  интересует благополучие граждан. Моя основная озабоченность в том, что  этот господствующий тип многоэтажного строительства - не образуют городской среды. А город – это полис, родина политического процесса. На самом деле демократия - это строй для городских жителей. Если не будет горожан, не будет граждан. Поэтому, когда я наблюдаю бесконечные ряды многоэтажных домов, меня это беспокоит. Я вижу в них гнезда гражданской апатии, преступности, всякого рода социальных отклонений, алкоголизма, наркомании и много чего другого неприятного. Я вижу среду для  роста  бедности и атомизации. Это все очень плохо.

В таком большом доме невозможно организовать жилищное самоуправление, потому что нельзя собрать какой-то значимый процент людей на собрание собственников. Не образуется сообщества, не образуется района, не образуется вообще ничего. По сути, это общежития и рабочие бараки, которые при этом не привязаны к тому, к чему были привязаны общежития и бараки, а именно к бурному процессу индустриализации. Эта эпоха прошла. У нас эпоха деиндустриализации или постиндустриализации и пока никто в точности не знает, как это будет выглядеть.

То есть заводское общение есть, а завода нет. Это пример того, как не поспевает и не хочет поспевать строительная отрасль за социальными изменениями, потому что ее главным образом интересуют получение максимальной прибыли.  Это естественно, но в этом-то месте и нужно разумное государственное регулирование. 

Бедные всегда платят больше

- ЖКХ у нас в стране недовольны все. Какое-то политическое решение может быть в этой сфере?

- Дешевое многоэтажное строительство будет порождать монополизацию в этой сфере. Такой дом не может обслуживать сам себя, в нем не может быть создано товарищество собственников жилья, этот дом никогда не возьмут в управление жильцы. Его будет обслуживать управляющая компания, связанная с местными властями. Таким образом, собственники становятся зависимы от управляющей компании, которая назначает им любые цены за обслуживание, какие ей заблагорассудится.  Люди же не могут собраться и поменять УК, потому что им никогда не собраться вместе. Их слишком много и  у них нет социального единства.  Эти квартиры - такие ячеечки, в которые помещают человека, чтобы потом доить его разными способами.


Екатерина Шульман: «Строительство - это слишком серьезное дело, чтобы поручать им заниматься строителям, потому что это не техническая деятельность, а создание среды, в которой живут люди. Это вопрос социальный и политический».


 При этом, как и везде, тут бедные платят больше всех. Если ты стоишь достаточно высоко на социальной лестнице, то очень многие вещи достаются тебе бесплатно и воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. А если ты бедный, то платишь за каждый свой шаг. Это грустно и в высшей степени несправедливо.

Клинические испытания законами

-  У нас  критикуют  министра строительства, потому что у него нет строительного образования.  Как вы считаете - это должен быть обязательно профессионал или он может быть  хороший управленец?

-  Профессионал отрасли - это лоббист от отрасли. Тут есть своя оборотная сторона. Мне хотелось бы, чтобы это был представитель граждан. Если у вас не получается организовать самоуправление в отрасли, то надо отдать регулирование в руки того, кто ответственен перед избирателями. Было бы лучше, чтобы правила определяло не министерство строительства, а комитет по строительству в парламенте. Как известно, война - это слишком серьезное дело, чтобы поручать его  военным. Строительство - это слишком серьезное дело, чтобы поручать им заниматься строителям, потому что это не техническая деятельность, а создание среды, в которой живут люди. Это вопрос социальный и политический.

Этот принцип много к чему применим. Точно так же и законы слишком важное дело, чтобы поручать их юристам. Почему законодательные органы во всем мире состоят из избранных депутатов-непрофессионалов, вместо того, чтобы набрать 50 самых квалифицированных юристов и поручить им писать законодательные акты? Потому что так это не работает. Там, где появляется социальная значимость, там, где появляется вопрос, который является политическим, там недостаточно профессиональной компетенции, там должна быть еще гражданская ответственность.

- Я часто хожу в Госдуму. На одном из заседаний, где на правительственном часе заслушивали отраслевого министра, в прениях выступали 15 депутатов. Четыре из них  говорили  по делу, 11 просто говорили. Где взять столько профессионально  подготовленных депутатов?

- Выскажусь в защиту депутатов. Депутат должен быть не профессионалом в какой-либо отрасли, он должен быть избранным. Его основная добродетель - легитимность. Он избран избирателями, он представляет их интересы. Если он делает это  плохо,  они его не переизберут. В этом смысл депутатского статуса. У нас с ним чрезвычайно плохо. Проблема этих людей не в том, что они плохо знают специфику отраслей или  говорят не по делу, а в том, что они никого не представляют. Они получили свои мандаты благодаря договоренности с партийным или региональным начальством, с администрацией президента. Они никак не связаны с избирателями.

-  Но в результате страдает законодательный процесс. Едва закон принят, его тут же начинают править. Сами строители говорят:  проектировали по одному варианту закона,  строили по второму варианту, заканчивали по третьему.

- Происходит это по трем причинам. Во-первых, управляющая бюрократия пишет правила для самой себя, согласно которым она всегда права, а гражданин или участник рынка всегда виноват. Никто, кроме нее самой не в состоянии уследить за этим перманентно меняющимся законодательством. Поэтому им эта ситуация очень выгодна, а всем остальным – нет.

  Во-вторых, монополизация, отсутствие конкуренции в сфере принятия решений. Не надо ничего ни с кем согласовывать, если ты можешь провести любое решение, имея конституционное большинство. Отсутствие сдержек и противовесов вызывает такую законодательную диарею.

Ну и третья причина, которая собственно происходит от первых двух: низкое качество принимаемых решений. Когда принимаются решения быстро, без конкуренции, с любой скоростью, то нет стимулов заботиться об их качестве, нет заинтересованности в независимой экспертизе. Но после принятия закон выходит во внешнюю среду, и вызывает совсем не те последствия, которые предполагались. Следовательно, его надо заново редактировать.

В Госдуме об этом говорится почти напрямую: давайте закон примем, посмотрим на правоприменительную практику, а потом поглядим, что надо поменять. То есть это все равно, что дать больному лекарство и на его вопрос – поможет ли?, ответить:  ты выпей, посмотрим, чего с тобой будет,  начнутся плохие последствия, станем от них лечить. Вот какие  клинические испытания на живых людях проводит наша законодательная власть.

Беседовал Александр Гусев

Добавить комментарий
Ваше Имя:
Ваш E-Mail:
Введите два слова, показанных на изображении: *




Похожие статьи:
Николай Кошман (Президент АСР): новому руководству Минстроя придется разгребать старые завалы и вернуть стройиндустрию…

АРХ Москва 2018: Архитекторы отодвинуты от пространственного освоения страны

Наталья Антипина: Законы в строительной отрасли должны подкрепляться качественной проверкой их исполнения в регионах.

В сфере нормативного регулирования строительство становится развитой отраслью, а нормативная база уже не база, а целая система

Хамит Мавлияров: Информационную систему ФГИС ЦС мы создаем не только для государства, но и для людей

Российская стройка: на каком этапе и где спрятаны ее слабые звенья

Директор Института Генплана Москвы Оксана Гармаш: о реновации, рыночных отношениях и градпланировании

Кадастровое законодательство: приняли «прогрессивный» закон и получаем его бурную корректировку

Николай Кошман: Промышленностью строительных материалов никто толком не занимается


Опрос
Дмитрий Медведев, выступая с отчетом в Госдуме, отметил, что «строительная отрасль постепенно избавляется от недобросовестных компаний». На ваш взгляд, хорошо это или плохо?

Фото-курьез
Подключаемся, не стесняемся
Наверх