Возможно, судьба архитектора тесней, чем у представителей других творческих профессий, переплетена с судьбой страны. В этом особенность и уникальность этих людей, которые максимально зримо отражают свое время.

Архитектура – тот вид искусства, с которым каждый из нас сталкивается чаще всего. Мы живем в доме, который спроектировал архитектор, ходим по улицам, которые тоже придумали представители этой профессии. Но что мы знаем о них? Если речь идет о прославленных зодчих минувших эпох, то немало, а о наших современниках? Согласитесь, совсем мало. Сегодня у нас с вами есть возможность узнать больше об одном из них, что называется, из первых уст. Рассказать о себе согласился бывший главный архитектор Москвы, ныне Президент Российской академии архитектуры и строительных наук Александр Викторович Кузьмин.

– Александр Викторович, расскажите, пожалуйста, что в юности повлияло на выбор Вашей профессии? Как Вы пришли в архитектуру?

– Честно говоря, я себя называю «случайным архитектором». На выбор профессии, наверное, повлияло то, что я всегда любил рисовать. Это было мое любимое увлечение с детсадовского возраста, и я предполагал работать в полиграфии, так как мне всегда нравилось заниматься оформлением книг. В какой-то степени у меня это наследственное увлечение. Отец у меня военный, а вот мама редактор, окончила полиграфический вуз. Но потом я вдруг узнаю, что есть архитектурный институт. Я учился уже в 9 классе, поехал, посмотрел – мне понравилось. Я поступил на подготовительные курсы, потом поступил и в сам институт, и стал архитектором. Могу сказать, что в каком-то смысле это получилось довольно случайно, ведь в роду у меня нет зодчих. Хотя теперь уже в семье есть.

– Но раз Вы закончили институт, значит, Вам понравилась Ваша профессия?

– Да, понравилась, хотя было ее осваивать довольно трудно, потому что те ребята, которые пришли из архитектурных семей были более подготовлены, они продолжали семейные традиции. Я же понял, что что-то соображаю в этом ремесле только где-то на 4 курсе.

– Вы помните, какая дипломная работа была у Вас?

– Помню, конечно. Она называлась «Исторический центр Пскова». Я в то время, честно говоря, был очень несерьезный человек, и эта работа возникла совершенно случайно. Во-первых, Псков я очень люблю. Так получилось, что я ездил туда рисовать на практику, и город мне нравился. А тут еще и объявили в институте, что, если кто-то делает диплом на тему не московскую, то ему оплачивается недельная командировка в этот район. Мы с другом, Лешей Воронцовым сразу решили отправиться в Псков. Получили командировочные, неделю там пожили, посмотрели и сделали диплом на пятерку.

– Вы 16 лет отдали должности главного архитектора Москвы. Что для Вас за эти годы было примечательным, главным? Что осталось в памяти?

– Для меня это счастливые годы, потому что я занимался любимым делом. К тому же, у меня путь был довольно последовательный в том плане, что 38 лет я проработал в одном здании. И опять большую роль сыграл его величество случай. Я совершенно случайно после окончания института оказался в институте генерального плана, отработал там 18 лет, прошел путь от рядового архитектора до главного архитектора института. Потом Леонид Васильевич Вавакин – главный архитектор города позвал меня к себе первым замом, а затем уже по конкурсу я был избран на должность главного архитектора. То есть путь довольно прямой. Я постоянно шел дорогой, на которой все лучше узнавал проблемы Москвы. 14 лет я проработал с Юрием Михайловичем Лужковым, 2 года – с Сергеем Семеновичем Собяниным. Оба эти периода вспоминаю только с благодарностью.

– 90-е годы были непростые, как Вы справлялись с тогдашней ситуацией?

– Да, 90-е годы были очень сложные, зато мы были моложе. Конечно, бывало всякое: и наезды, и угрозы. Приходилось заниматься не прямой работой главного архитектора Москвы, а, например, договариваться со всей Киевской площадью, чтобы оттуда убрали ларьки.

– Но последний период на этом посту был совсем иной?

– Это так. Во-первых, я изменился, уже многое знал. Во-вторых, время изменилось. Я считаю, что главная задача, которая была поставлена передо мной, выполнена – это генеральный план, который был разработан, утвержден и который действует до сегодняшнего дня. Была его корректировка в связи с присоединением Новой Москвы, но в принципе все, что сейчас строится, заложено в те годы.

– Затем Вы возглавили научно-исследовательский центр «Строительство». Чем обусловлен Ваш выбор? Ведь многие архитектурные бюро сочли бы за счастье иметь Вас в своем штате.

– Я не отрываюсь от архитектурной деятельности, у меня есть мастерская «АК и партнеры», где занимаюсь проектированием. Поэтому у меня есть отдушина, где я могу заниматься архитектурой. И все же почему я пошел в научно-исследовательский центр «Строительство»? Попробую объяснить. Тяжело бывшему первому лицу оказаться где-то не первым лицом. Я этого не хотел, уж так устроен. У меня была умная бабушка, которая говорила: «Сашенька, никогда не смотри назад, в это время ты можешь пропустить что-нибудь интересное впереди». В данной ситуации Москву я для себя отрезал. Я считаю, что у меня были годы, когда я все что мог, сделал для города. Когда мне предложили возглавить научно-исследовательский центр «Строительство», то эта была совершенно другая сфера. Я поставил перед собой определенную задачу. К этому времени я еще стал президентом академии (Академия архитектуры и строительных наук, прим. ред.), а академия состоит из трех отделений: архитектура, градостроительство и строительная наука. Градостроителем и архитектором я уже поработал, вот и подумал: а почему мне не возглавить направление «Строительные науки». Были поставлены определенные задачи, которые, я считаю, на сегодняшний день мы выполнили.

К моменту моего прихода в организацию НИЦ «Строительство» находился в очень тяжелой ситуации. Он был внесен в списки приватизации, он потерял свой диссертационный совет, у него были очень большие долги, его готовились прибрать к рукам, мягко говоря. В первую очередь, надо было решать организационные задачи. За четыре года моего руководства удалось кое-чего достичь.

Первое – мы единственные в отрасли выведены из списков приватизации, причем это было сделано на уровне премьер-министра. Второе – мы вернули диссертационный совет и по трем профессиям выпускаем кандидатов и докторов. Кстати, мы единственное акционерное общество в отрасли, у которого есть свой диссертационный совет. Третье – мы избавились от долгов. Мы ставили задачу каждый год увеличивать план где-то на уровень инфляции. Когда я пришел, институт вырабатывал порядка миллиарда двухсот миллионов рублей, сейчас у нас план – миллиард семьсот миллионов рублей.

– То есть вы сейчас вышли на самоокупаемость?

– Мы нормально живем. Хотя этот год очень тяжело идет, но для этого есть определенные причины. Mundial прошел, в котором мы активно участвовали, но после него определенный провал. Пока мы сделали немножко меньше, чем планировали. Но у нас нет никаких задолженностей. Наш центр не простой, здесь собрано большое количество ученых, каждый со своим мнением, со своими амбиции. Руководить таким коллективом не просто.

– Как Вам удается совмещать творческую и коммерческую работу?

– Первое – никогда никому нельзя ничего обещать. Этому меня научили 90-е годы. Я считаю, мне это в жизни очень помогает.

Второе правило: беречь честь смолоду и никогда не давать заключения, которые хочет инвестор, а писать правду. Потому что, когда у тебя будет хоть один-два прокола, ты потеряешь главное, что есть сейчас у НИЦ «Строительство» – это репутация. Если ты всегда четко расставляешь приоритеты, говоришь правду, а не мутишь воду и тем более не играешь на руку инвестору, тогда все будет в порядке.

– Александр Викторович, а почему буксует разработка проекта закона по архитектуре?

– Выскажу свое мнение. Главный вопрос: кто будет аттестацию архитекторам давать. Пока не удается договориться. Я считаю, архитектурный цех вредит сам себе всегда. Ведь архитекторы все гении, поэтому найти решение вопроса очень сложно. В первую очередь, он пробуксовывает именно по той причине, что вперед выставляются личные интересы. У нас есть НОПРИЗ. Что такое НОПРИЗ? Это сбор организаций, а если посмотреть на мировую практику – это сбор личностей. Архитектор как адвокат, как врач, у него своя сфера деятельности. Мы не бизнесмены, мы в первую очередь специалисты. В данной ситуации каждый является отдельной единицей. Надо акцентировать именно эту сторону, а не кто будет определять, – единица ты или не единица. Мы сейчас выработали общую концепцию, теперь начнем активно прорабатывать этот вопрос.

– Если продолжить тему о главных архитекторах в регионах, то их статус определен, но они по-прежнему мало влияют на градостроительную политику на местах?

– Везде по-разному. Есть регионы, где архитекторы напрямую выходят на губернатора и являются его правой рукой. В первую очередь, все зависит от личности, а не от того, как ты называешься. Я никогда не был членом правительства Москвы, но без меня, чтобы что-то в Москве делалось – я не помню. Есть регионы, которые вообще ликвидировали эту должность, а есть, где главный архитектор занимает должность, но его влияние минимально.

– Многие руководители регионов говорят, что нам главный архитектор не нужен, нам нужен специалист по градостроительству.

– Мне в этом плане очень везло. В Москве всегда с уважением относились к нашей профессии. У нас градостроители и архитекторы всегда были синонимами. Да, я занимался генпланом, но, с другой стороны, мы занимались вопросами, связанными с формированием ансамблей, площадей, жилых районов и так далее.

– Поговорим о молодежи. Бытует мнение среди маститых архитекторов, что у нас мало талантливой молодежи, поэтому в вузах надо чаще «проветривать помещение», образно говоря. Как Вы оцениваете ситуацию?

– Считаю, у нас много талантливой молодежи. Беда в другом, нет умелой ее поддержки. Слово «креативный» заменило слово «творческий» и «профессиональный» – и это печально. С мозгами все у ребят в порядке, но архитектор – это профессия, которая требует ученичества. Раньше была определенная система: ты кончал институт, поступал в Моспроект или куда-то еще, не суть важно, становился учеником. Как минимум 5 лет ты должен был провести в этом статусе. Была и определенная специализация. Еще раз повторяю, творческой молодежи очень много, а вот умелой молодежи – явно недостаточно. Нет передачи мастерства, причем это беда не только молодежи, виноваты, в том числе и мы. Это потому, что мы все выживали. Был период, когда страна ломалась, строилась заново. У меня полно учеников с точки зрения выпускников МАРХИ, но у меня нет моих личных учеников. Между прочим, они все неплохо устроились. Я встречался недавно с одним курсом, все при деле. Но у меня нет учеников, которые бы сказали, что я с Александром Викторовичем проработал 5 лет. А вот в советское время они были.

– Что Вы скажете по поводу архитектурного образования? Нужно ли «проветривать помещение» в вузах?

– Это безумие, потому что в вузе есть много кафедр, которые годами должны формироваться. Специалисты кафедры не могут «проветриваться», там тоже идет обучение от учителя к ученику. Другой вопрос, когда идет дипломный проект, целесообразно, чтобы наряду с вузовскими педагогами преподавали и практикующие архитекторы. Это есть, но этого мало.

– Александр Викторович, теперь, если позволите, о строительных материалах. Очень многие производители строительных материалов говорят о том, что на рынке присутствуют изделия, не соответствующие стандартам безопасности. Многие считают, что если сделать продукцию сертифицированной и производство тоже сертифицировать, то это спасет ситуацию?

– Беда в том, что не выгодно сейчас производителям работ применять современные, сертифицированные материалы. Где проблема возникает? Первое – на государственных объектах. Второе – на коммерческих объектах, например, торговых центрах. Когда организация строит не на продажу, а сама потом эксплуатацией занимается, тогда применяют хорошие материалы. Она просчитывает, а как здание будет еще работать 10-15, а то и 50 лет. Я не специалист в этом вопросе, но надо сделать так, чтобы было выгодно производителю использовать новые материалы. Он должен за это получать гранд или же быть ответственным за дальнейшую эксплуатацию здания. То, что строительство и ЖКХ в одном министерстве – это совершенно правильно. Потому что на самом деле, строительство – это миг по отношению к тому, что мы называем ЖКХ. Должна быть продумана система, чтобы было выгодно применять хорошие материалы.

Здесь тоже разница есть. Материал может быть не опасный, но он может быть плохой в эксплуатации. Когда применяется огнеопасный материал, то это уже вопросы контрольных органов, которые должны следить во время строительства объектов за тем, что используется для него.

– 28 мая новый министр Владимир Владимирович Якушев, выступая на XV съезде саморегулируемых строительных организаций, отметил недостаток отрасли в ее занормированности. Как Вы считаете, это на самом деле это так?

– Слово занормированность очень широкое. Я вообще-то не сторонник отпускать строителей, что называется, в свободное плавание, потому что как раз потом и возникают объекты, которые горят. Он прав в том плане, что есть некоторые вопросы, которые могли бы быть более четко решены, лучше прописаны их регламенты. Должно быть научное сопровождение объекта. Оно по закону требуется, а его никогда не бывает. Потом возникают вопросы: не так залили, не то сделали и так далее. Я считаю, что научное сопровождение, особенно на сложных объектах должно быть обязательно. Опять же, если мы берем частного инвестора НИЦ «Строительство» – мы с объектов не уходим, мы на них присутствуем от начала и до конца.

– На международной конференции по стандартизации Вы сказали мне, что у вас есть мечта: что в НИЦ «Строительство» удастся вместе с регионами заняться вопросами использования местных строительных материалов с применением заполнителей, существующих в тамошних грунтах, и продвижение их как у нас в стране, так и за рубежом. Вкратце скажите, что это такое?

– В грунтах есть очень много кремнезёма и прочих материалов. Мы сейчас пытаемся это направление у нас развить, закупаем благодаря инвестиционной программе оборудование, которое позволит получать из земли гранулы, потом к ним связующие, а потом получать панели, а затем идти и дальше.

В принципе, эта программа может охватить всю территорию страны, потому что везде есть свои материалы. На Кавказе, например – лава. Нашими идеями уже литовцы пользуются. Они, правда, используют битое стекло, но по нашим технологиям. Это хорошая фирма, ее знают не только в Литве, но и в Европе. Получаются белые красивые гранулы.

– В прошлом году НИЦ «Строительство» отметил свое девяностолетие. Подобные центры существуют в других странах, Вы поддерживаете с ними отношения?

– Да, существуют, и мы поддерживаем отношения со своими зарубежными коллегами. Такие НИЦ могут быть как государственными, так и частными, но они все имеют поддержку государства, получают гранды. Мы сейчас стараемся работать по схожей модели, но пока, если честно, не получается.

–Есть ли у Вас какое-то хобби?

– Есть. С чего я жизнь начал, тем она и продолжается. Это в первую очередь рисование, плюс я еще книги пишу.

– Ваша дочь тоже архитектор. Кто повлиял на ее выбор профессии?

– Среда повлияла. Это не только у меня, это у многих архитекторов. У нее и мама архитектор. Она крутилась в этом кругу. Когда была маленькая – пошла в Союз архитекторов, занималась в кружке. Потом училась в студии «Старт», так и пошло. Профессия архитектора очень захватывает. А вот сын не захотел, заявил: «Хватит архитекторов Кузьминых».

Беседовал Александр Гусев